Неточные совпадения
Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением
цели сочинения, или оправданием и ответом на
критики.
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей.
Не внемля
критике суровой,
Он вечно тот же, вечно новый,
Он звуки льет — они кипят,
Они текут, они горят,
Как
поцелуи молодые,
Все в неге, в пламени любви,
Как зашипевшего аи
Струя и брызги золотые…
Но, господа, позволено ль
С вином равнять do-re-mi-sol?
П.А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким
критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану
целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным.
Оценка должна быть связана с его личностью в
целом, с его путем, его исканием, с его
критикой злой исторической действительности, грехов исторического христианства, с его жаждой совершенной жизни.
Таковы должны быть, по нашему мнению, отношения реальной
критики к художественным произведениям; таковы в особенности должны они быть к писателю при обозрении
целой его литературной деятельности.
Только у Островского комические черты проведены здесь несколько тоньше, и притом надо сознаться, что внутренний комизм личности Большова несколько замаскировывается в последнем акте несчастным его положением, из-за которого проницательные
критики и навязали Островскому такие идеи и
цели, каких он, вероятно, никогда и во сне не видел.
Если свести в одно все упреки, которые делались Островскому со всех сторон в продолжение
целых десяти лет и делаются еще доселе, то решительно нужно будет отказаться от всякой надежды понять, чего хотели от него и как на него смотрели его
критики.
На этом основании
критика предположила, что «Бедность не порок» написана Островским с той
целью, чтобы показать, какие вредные последствия производит в купеческой семье отступление от старых обычаев и увлечение новой модой…
Два года спустя тот же
критик предположил
целый ряд статей «О комедиях Островского и о их значении в литературе и на «сцене» («Москв.», 1855 г., № 3), но остановился на первой статье, да и в той выказал более претензий и широких замашек, нежели настоящего дела.
Следовательно, если выслушивать
критики, то для одного рассмотрения их придется учредить особую комиссию, а впоследствии, быть может, и
целое министерство.
Но вы увлекаетесь без разбору, без
критики, и, к сожалению, чаще всего тем, чем уж никто в
целом миро не увлекается.
Наказывала ли Юлия Михайловна своего супруга за его промахи в последние дни и за ревнивую зависть его как градоначальника к ее административным способностям; негодовала ли на его
критику ее поведения с молодежью и со всем нашим обществом, без понимания ее тонких и дальновидных политических
целей; сердилась ли за тупую и бессмысленную ревность его к Петру Степановичу, — как бы там ни было, но она решилась и теперь не смягчаться, даже несмотря на три часа ночи и еще невиданное ею волнение Андрея Антоновича.
Отыскивая какого-то мертвого совершенства, выставляя нам отжившие, индифферентные для нас идеалы, швыряя в нас обломками, оторванными от прекрасного
целого, адепты подобной
критики постоянно остаются в стороне от живого движения, закрывают глаза от новой, живущей красоты, не хотят понять новой истины, результата нового хода жизни.
Критик, выпивший уже
целую бутылку портвейна, откинулся гордо на задок стула.
Ограничиваясь этим указанием на философскую несостоятельность воззрения, из которого произошло подведение всех человеческих стремлений под абсолют, станем для нашей
критики на другую точку зрения, более близкую к чисто эстетическим понятиям, и скажем, что вообще деятельность человека не стремится к абсолютному и ничего не знает о нем, имея в виду различные, чисто человеческие,
цели.
Конечно, можно бы было заметить, что в картине произошло смешение христианской символики с греческой мифологией, но
критика зрителей не была так строга, и неподвижно целящийся в течение
целых двух минут хорошенький мальчик заслужил общую симпатию.
Вообще — со мною обращались довольно строго: когда я прочитал «Азбуку социальных наук», мне показалось, что роль пастушеских племен в организации культурной жизни преувеличена автором, а предприимчивые бродяги, охотники — обижены им. Я сообщил мои сомнения одному филологу, — а он, стараясь придать бабьему лицу своему выражение внушительное,
целый час говорил мне о «праве
критики».
Двойная
цель издания вполне объясняет нам, почему в «Собеседнике» рядом со статьями о нравах встречаются определения синонимов, вместе с лучшими поэтическими произведениями того времени — филологические исследования о свойствах славянского языка или
критики, в которых «ни единое е, ни единое и, нечаянно, не у места поставленные в «Собеседнике», не пропущены».
В конце первой книжки напечатано уведомление издателей, чтобы все, кому угодно, присылали в редакцию
критики на статьи «Собеседника»: «ибо желание княгини Дашковой есть, чтобы российское слово вычищалось, процветало и сколько возможно служило к удовольствию и пользе всей публики, а
критика, без сомнения, есть одно из наилучших средств к достижению сей
цели».
В прежнее время
целыми годами ожесточенных битв нужно было
критике Белинского отстаивать право литературы обличать жизненные пошлости. Ныне никто относительно этого права не имеет ни малейшего сомнения; а деятели прошедшей эпохи опять выступают с трескучими фразами q пользе и правах обличительной литературы.
И, прежде потерев глаза рукой,
Она спросила: «Кто вы?» — «Я, твой Саша!» —
«Неужто?.. Видишь, баловник какой!
Ступай, давно там ждет тебя Параша!..
Нет, надо разбудить меня… Постой,
Я отомщу». И за руку схватила
Его проворно и… и укусила,
Хоть это был скорее
поцелуй.
Да, мерзкий
критик, что ты ни толкуй,
А есть уста, которые украдкой
Кусать умеют сладко, очень сладко!..
В романах этого писателя заметна наблюдательность, уменье составить несколько недурных очерков, но в
целом они далеко не удовлетворяют современным требованиям вкуса и
критики.
Над перламутровой инкрустацией, завершавшей самую этажерку, свешиваясь с темной бархатной подушки, покоилась превосходно сформированная из terracota миниатюрная ручка, которую
целовал в своем Фернее Вольтер, не ожидавший, что она уронит на него первую каплю тонкой, но едкой
критики.
И к моменту прощания с Дерптом химика и медика во мне уже не было. Я уже выступил как писатель, отдавший на суд
критики и публики
целую пятиактную комедию, которая явилась в печати в октябре 1860 года, когда я еще носил голубой воротник, но уже твердо решил избрать писательскую дорогу, на доктора медицины не держать, а переехать в Петербург, где и приобрести кандидатскую степень по другому факультету.
Пришла весна, и Люксембургский сад (тогда он не был урезан, как впоследствии) сделался на
целые дни местом моих уединенных чтений. Там одолевал я и все шесть томов"Системы позитивной философии", и прочел еще много книг по истории литературы, философии и литературной
критике. Никогда в моей жизни весна — под деревьями, под веселым солнцем — не протекала так по-студенчески, в такой гармонии всех моих духовных запросов.
И эта русская артистка сделалась через год с небольшим моей женой, о чем я расскажу ниже. Но рецензий я о ней так и не писал, потому что в сезон 1871–1872 года я ни в одной газете не состоял театральным
критиком, и я был очень доволен, что эта"чаша"отошла от меня. Может быть, будь я рецензентом и в Петербурге, мы бы никогда не сошлись так быстро, не обвенчались бы и не прожили
целых 38 лет.
Раз Владимир Семеныч, вернувшись со службы домой, застал сестру плачущей. Она сидела на диване, опустив голову и ломая руки, и обильные слезы текли у нее по лицу. Доброе сердце
критика сжалось от боли. Слезы потекли и у него из глаз и ему захотелось приласкать сестру, простить ее, попросить прощения, зажить по-старому… Он стал на колени, осыпал
поцелуями ее голову, руки, плечи… Она улыбнулась, улыбнулась непонятно, горько, а он радостно вскрикнул, вскочил, схватил со стола журнал и сказал с жаром...
Объективные историки могут многое выяснить в
критике источников, в раскрытии второстепенных исторических причин, но они даже не ставят себе
цели понять смысл революции.
Преимущественно вследствие их писаний произошло то взаимодействие писателей и публики, которое выразилось и выражается теперь безумным, не имеющим никакого разумного основания, восхвалением Шекспира. Эти-то эстетические
критики писали глубокомысленные трактаты о Шекспире (написано 11000 томов о нем и составлена
целая наука — шекспирология); публика же все больше и больше интересовалась, а ученые
критики все более и более разъясняли, то есть путали и восхваляли.
Имя Зоила стало впоследствии нарицательным, как имя завистливого, мелочного и язвительного
критика.]! — униженный перед почтеннейшим обществом лифляндских дворян, перед
целым синклитом ученых, направляю стопы мои в изгнание.
Но «жизнь» может быть вполне свободна от всякого биологизма, и тогда
критика Риккерта не будет попадать в
цель.].
Таким образом, некоторая доля послабления раскольничьей свободе, которое недальновидными
критиками правительственных действий считается за вред православной церкви, на самом деле едва ли не приносит большой, своего рода, пользы для всего православного духовенства, ибо с тех пор, как раскольники не сманивают наших вдовых попов и иеромонахов, церковь свободна от
целого ряда таких прискорбных случаев, какие мы видели.